Как «расправить» альвеолы

В начале апреля, когда пандемия COVID-19 набирала обороты в России, представитель новой российской фармы компания «Натива» взялась за продвижение продукта крохотной компании «Биосурф» со штатом полтора десятка человек и единственным препаратом в портфеле и направила значительную долю своих ресурсов на продвижение препарата «Биосурфа» — «Сурфактанта-БЛ». Причина в том, что именно этот препарат способен в пять раз снизить смертность тяжелых больных с COVID-19, а зарубежные аналоги еще только планируют проверить на пригодность в лечении этого заболевания.

О причинах этого альянса на фоне пандемии, о том как создавался оригинальный российский препарат для спасения детей и взрослых с тяжелыми поражениями легких, об этапах борьбы за право применять препарат «Стимулу» рассказали представители обеих компаний: научный консультант компании «Биосурф», руководитель лаборатории медицинской биотехнологии Российского научного центра радиологии и хирургических технологий имени академика А. М. Гранова Олег Розенберг и заместитель генерального директора по маркетингу и продажам компании «Натива» Елена Добросердова.

 

Благодаря пандемии

Создание препарата «Сурфактант-БЛ» как по нотам вписывается в формулу Жореса Алферова: любая фундаментальная наука рано или поздно становится прикладной. А компания «Биосурф» возникла потому, что другой возможности внедрения препарата в медицинскую практику, кроме как собственными усилиями, путем создания частной компании, разработчики препарата найти не смогли. И эта борьба за право спасать пациентов с помощью своей разработки растянулась для создателей препарата на 21 год. «Пандемия COVID-19 сыграла толчковую роль в судьбе препарата “Сурфактант-БЛ”, ситуация с новой неконтролируемой инфекцией подстегнула развитие этого продукта и вернула к нему интерес врачей, — говорит Елена Добросердова. — Сейчас он занимает очень незначительное место в объеме продаж, а наших усилий и затрат требует до 90 процентов от продаж препарата. Мы активно занимаемся этим продуктом и надеемся, что это принесет пользу пациентам и врачам».

Олег Розенберг уточняет, что переговоры о заключении альянса шли на протяжении года и завершились 4 апреля 2020-го. На тот момент пролеченных препаратом больных с СOVID-19 еще не было, существовала лишь гипотеза, что препарат поможет справиться с поражениями легких в результате инфицирования SARS-CoV-2 так же, как он помогал при осложнениях свиного гриппа A/H1N1 в 2009–2010 и 2015–2016 годах. Укрепляло веру в успех и то, что препарат был испытан и применялся при поражениях легких, вызванных различными причинами — ожогами дыхательных путей, сепсисом, послеоперационной пневмонией, туберкулезом легких. И COVID-19 всего лишь одна из таких причин.

За полгода пандемии, как уже писал «Стимул», препаратом пролечено более 120 пациентов в разных клиниках Москвы, Петербурга, Тюмени, Челябинска, Владивостока, Сыктывкара. Гипотеза подтвердилась: смертность больных с тяжелым течением COVID-19 с его помощью снижена с 80 до 14,3%.

За то же время «Натива» организовала на свои средства одно рандомизированное исследование препарата (рандомизированное исследование предполагает случайный набор больных в группу, получающую препарат, и в контрольную группу, участникам которой препарат не вводится) у больных с COVID-19 на нескольких клинических базах, в частности в Сеченовском университете, и готовит еще два — по применению препарата при тяжелых поражениях легких разной природы. Это как раз то, на что в свое время «Биосурфу» не хватило сил и средств. Проведенных ранее многоцентровых клинических испытаний у взрослых при лечении острого респираторного дистресс-синдрома (ОРДС) было достаточно для официального разрешения применять препарат, но для того, чтобы его включили в федеральные клинические рекомендации, а врачи были готовы применять его широко, испытания должны были проводиться по более строгим правилам и в большем масштабе. «Положительный результат новых испытаний позволит внести препарат в федеральные клинические рекомендации и тарифы обязательного медицинского страхования. Разрешения на применение препарата есть, но от врачей требуют следовать именно федеральным клиническим рекомендациям. Когда “Сурфактант-БЛ” будет туда внесен, будут сняты все барьеры для его применения врачами и закупки препарата клиниками», — говорит Олег Розенберг. 

 

Предыстория лекарства

Сурфактант — это вещество, которое есть в легких всех млекопитающих, по своему составу это сложный комплекс липидно-белковой природы, 80% которого приходится на фосфолипиды. Сурфактант представляет собой пленку на внутренней поверхности альвеол на границе жидкость—газ и поддерживает альвеолы во время вдоха в расправленном состоянии за счет свойства фосфолипидов и белков сурфактанта снижать поверхностное натяжение. Выдох обеспечивает специфический фосфолипид дипальмитоилфосфатидилхолин (ДПФХ), в общем количество фосфолипидов сурфактанта он занимает 40%. Молекула этого фосфолипида включает в себя две насыщенные жирные кислоты и имеет температуру фазового перехода 42,50 °С, то есть при температуре легкого млекопитающих он находится в «твердокристаллическом» состоянии, представляя собой жесткий каркас, препятствующий слипанию (ателектазированию) альвеол во время выдоха.

Появление препаратов сурфактанта стало возможно по мере того, как продвигались фундаментальные исследования по изучению механики дыхания. Как рассказал Олег Розенберг, в 1929 году физиолог Курт Ниргард, родившийся в Германии и работавший в Швейцарии, установил, что для обеспечения нормального вдоха важно уменьшить силу поверхностного натяжения на границе альвеолы, покрытой микрослоем воды, и воздуха. В 1950-е британец Ричард Паттл, канадец Чарли Маклин) и американец Джон Клементс установили, что в легких синтезируется вещество, уменьшающее силу поверхностного натяжения, что позволяет наполнить легкие воздухом. В 1956 году Клементс впервые смог выделить это вещество и охарактеризовать его химический состав. Позже этот комплекс веществ был назван легочным сурфактантом. В 1959 году два американских педиатра, Мэри Эллен Эйвери и Джере Мид обнаружили дефицит сурфактанта у неспособных самостоятельно дышать недоношенных детей, опубликовав результаты исследования в научном журнале American Journal of Diseases of Children. Это открытие позволило перекинуть мостик от фундаментальных знаний о роли сурфактанта к созданию медицинских технологий. 

С этого момента начался марафон по разработке препаратов для спасения новорожденных с незрелыми легкими. После ряда экспериментальных исследований в разных лабораториях Европы, США и других стран на животных с патологией легких и опираясь на эти исследования, в 1980 году японский врач Фудзивара с соавторами впервые ввели экстракт фосфолипидов из легкого бычков десяти новорожденным с массой тела 1500 граммов и показали эффективность этого экстракта. Первым препаратом легочного сурфактанта считается препарат Surfacten, созданный в Японии в 1986 году, японский патент был приобретен и модифицирован американцами путем добавления триглицеридов и пальмитиновой кислоты. В коммерческое использование он вышел под названием Survanta.

Аналогичные исследования в конце 1980-х и в 1990-е годы развернулись также в США, Италии, Германии и СССР (России), всего с 1986 по 2006 год было создано около десяти синтетических и природных препаратов разных типов: природные — «Сурфактант-БЛ» (Россия), Alveofact (Германия), Infasurf (США); модифицированные — Surfacten (Япония), Survanta (США), Curosurf (Италия); синтетические, не содержащие белков, — Exosurf и ALEC (Великобритания); из синтетических фосфолипидов и синтетического полипептида В — Surfaxin (США); из синтетических фосфолипидов и генно-инженерного сурфактант-ассоциированного белка С — Venticute (Германия). (Германия).

 

Побывали в тупике

В нашей стране за создание препарата сурфактанта взялся педиатр Олег Розенберг. Он занимался наукой со студенческих времен. Окончив в 1968 году Ленинградский педиатрический институт, он погрузился в тематику фосфолипидов — важнейших компонентов сурфактанта, работая научным сотрудником в академической группе профессора Евгении Давиденковой в Институте экспериментальной медицины, а затем, с 1983 года, — руководителем лаборатории в Институте рентгенорадиологии (ныне — Российский научный центр радиологии и хирургических технологий имени академика А. М. Гранова). Задуматься о создании отечественного препарата сурфактанта ученого отчасти побудили предыдущие исследования, направленные на разработку липосомных препаратов для лечения наследственных заболеваний, к тому же в СССР не было своего препарата сурфактанта для лечения недоношенных новорожденных детей, а таких в Советском Союзе рождалось ежегодно около 30 тысяч, и смертность от РДС среди них в то время составляла около 20%.

«В 1988 году в СССР только начали изучать первый синтетический английский препарат сурфактанта — “Экзосурф”. В нем всего один фосфолипид, и сейчас он уже не применяется. Я понимал, что технически могу создать препарат сурфактанта. И начал эту работу», — рассказал «Стимулу» Олег Розенберг. В тот момент ни он сам, ни его сотрудники — Андрей Сейлиев, Владимир Волчков, Лидия Лошакова, Алексей Шульга — не представляли себе, насколько тернист будет путь и как часто судьба препарата будет висеть на волоске.

Заявку Олега Розенберга на проведение исследовательских работ в 1990 году поддержал Минздрав СССР, выделив небольшое стартовое финансирование. Ученые стремились сделать препарат из максимально биологически совместимого с организмом новорожденного материала — околоплодных вод рожениц. «Легкие ребенка во внутриутробном состоянии омываются околоплодными водами, и жидкость вымывает из легких сурфактант, созревающий довольно поздно, на 28–32-й неделях беременности», — рассказывает Олег Розенберг. Именно поэтому у появившихся на свет задолго до срока малышей его нет и сделать самостоятельный вдох они не могут. Заключив договор с Институтом акушерства и гинекологии имени Д. О. Отта и ленинградским родильным домом № 6 (знаменитой «Снегиревкой»), исследователи начали получать амниотическую жидкость, которую иногда по показаниям берут для анализа у беременных женщин, выделяли из нее сурфактант и проводили доклинические испытания на мышах, крысах и собаках, моделируя у животных состояние острого респираторного дистресс-синдрома. Эти исследования проводились в содружестве с сотрудниками лаборатории экспериментальной патологии Института пульмонологии — Львом Даниловым и Еленой Лебедевой.

«В 1992 году я осознал, что это был тупиковый путь, потому что сырья в виде амниотической жидкости в достаточном количестве взять негде, внедрение препарата нереально. Используя принцип “лечи подобное подобным”, мы перешли на легкие крупного рогатого скота как источник природного сурфактанта», — рассказывает Олег Розенберг.

Министр поверил

Технология получения препарата была отработана на амниотической жидкости, поэтому, перейдя на новое сырье, исследователи быстро продвигались к созданию препарата. Работой заинтересовался министр здравоохранения Эдуард Нечаев — хирург, генерал-полковник, строивший военно-полевые госпитали в Афганистане в 1976–1978 годах. Встреча была судьбоносной. «Я ему с жаром рассказывал о наших исследованиях, а Эдуард Александрович возразил: мол, есть же западные препараты. Я говорю: “Конечно есть, только эти препараты стоят по 500 долларов за флакон, а отечественного препарата нет”. А он: “И ты сделаешь отечественный препарат?” — “Сделаю”, — говорю. После этого разговора министр подписал письмо о выделении нашему институту на эту разработку миллиарда рублей на оборудование» — слово «оборудование» и спустя двадцать семь лет после того разговора Олег Розенберг произносит по слогам и с благоговением. Из обещанного миллиарда лаборатория получила в итоге половину, но этих средств хватило и для разработки препарата, и для создания производственной базы, и для поддержания коллектива лаборатории в 1990-е годы. Половину средств пустили на оборудование, половину — на зарплату сотрудникам и налоги в течение восьми лет.

«Оборудование было полулабораторное — полупромышленное. Ротационный испаритель, специальная мясорубка: чтобы правильно выбрать прибор, я посылал двух сотрудников — Андрея Сейлиева и Алексея Шульгу — на завод в Швейцарию, где они протестировали лабораторные варианты и выбрали ровно то, что нужно. И лиофильная сушка — она нужна была потому, что мы готовили лиофилизированный препарат (лиофилизация — это процесс удаления влаги, нужный для длительного хранения быстро окисляющихся фосфолипидов. — “Стимул”)», — рассказывает Олег Розенберг.

 

И для взрослых тоже!

1995 год, начались клинические испытания препарата сурфактанта человека из амниотической жидкости рожениц на новорожденных. В этот период институт под руководством Анатолия Гранова, чье имя он сейчас носит, активно сотрудничал с малайзийским бизнесменом Ричадом Бломом, окончившим в 17 лет медицинский университет в Индии и нашедшим свое призвание в медицинском бизнесе. В институт Гранова Блом поставлял системы кондиционирования воздуха для реанимации и привозил сюда тяжелых пациентов с раком печени, так как помочь им мог только российский хирург Анатолий Гранов, создавший множество передовых хирургических технологий. Блом заинтересовался разработками Розенберга и пригласил его поработать в лаборатории фармакологии в университете на острове Пинанг в Малайзии. Там Олег Розенберг впервые вышел в интернет. То, что он нашел, привело к новому кардинальному повороту в истории с разработкой российского сурфактанта.

«Это были два блестящих обзора и пять небольших работ западных коллег, в которых описывались попытки применения препаратов сурфактанта у взрослых. Если у недоношенных детей дефицит сурфактанта первичный и приводит к развитию респираторного дистресс-синдрома, то у взрослых дефицит сурфактанта вторичный, и этот дефицит является важным компонентом развития острого респираторного дистресс-синдрома, ранее он назывался некардиогенным отеком легких, который возникает в результате катастроф различной природы. Я приехал, собрал сотрудников и объявил: мы начинаем работу, и через год мы должны подать заявку на проведение клинических испытаний сурфактанта из легкого быка у взрослых», — продолжает Олег Розенберг. То есть еще на этапе разработки препарата он был ориентирован и на недоношенных новорожденных, и на взрослых с тяжелыми поражениями легких различной природы.

Разумеется, речь шла не только о хорошей подсказке. Это была научная проблема. Исследования применения препаратов сурфактанта у взрослых за рубежом, информацию о которых Розенберг нашел в интернете, не были успешны. Вторая фаза клинических испытаний давала положительный результат, а третья — нет. Розенберг понял, почему так происходит. Зарубежные коллеги применяли препараты слишком поздно — на вторые-третьи сутки после катастрофы, а новорожденным препарат вводился в течение первых суток после рождения. И ввязался в дискуссию. Послал реплику на публикацию. Ее не опубликовали. «Как это, мы не знаем, а он, русский ученый, знает?» — эти снобистские подходы сопровождали его и далее на научных конгрессах и симпозиумах. Ему попросту не верили, что российский препарат сурфактанта работает там, где зарубежные не работают.

Чуть позже Олег Розенберг и Андрей Сейлиев поняли и вторую главную причину неудач применения зарубежных препаратов сурфактанта у взрослых: «Они выбрасывают с водой ребенка! Пятнадцать лет у меня была иллюзия относительно причины их неудач. Сейчас и мне, и моим сотрудникам ясно, что дело не только в позднем начале лечения, но и в составе препарата, в технологии его получения. Они хвалятся блестящей очисткой препаратов. А сурфактант — это многокомпонентный липопротеидный комплекс. Там только фосфолипидов семь классов по двадцать вариантов! Основными компонентами сурфактанта являются липиды, более 80 процентов из которых — фосфолипиды, а также холестерин, его эфиры, триглицериды, свободные жирные кислоты и около 10 процентов содержания фосфолипидов легочного сурфактанта представлены четырьмя группами сурфактант-ассоциированных белков. Белков четыре группы: А, В, С и D. Две группы белков, А и D, — большие надмолекулярные структуры, состоящие из нескольких мономеров — от 4 до 18. Эти две группы белков удаляют из-за боязни иммунологических реакций. Две группы белков, В и С малой молекулярной массы, связаны с фосфолипидами гидрофобными и ковалентными связями и остаются в составе природных препаратов. И зарубежные коллеги многие компоненты выбрасывают, когда чистят препарат. А вместе с этой очисткой они выбрасывают терапевтическую эффективность!» При этом, по словам Олега Розенберга, компоненты сурфактанта еще продолжают изучаться с точки зрения механизма их воздействия на легкие. Фундаментальные исследования идут параллельно. 

 

Эмоции как топливо

В 2000 году препарат «Сурфактант-БЛ» был готов и разрешен к применению для лечения РДС новорожденных. «Каждый шаг на этом пути — битва. Каждый раз! За новорожденных — битва, за применение для туберкулезных больных — битва, за разрешение клинических испытаний — целая позиционная война», — комментирует Олег Розенберг. 

Наш собеседник привел пример, когда с полным пакетом разрешений Минздрава РФ на клинические испытания препарата на новорожденных в трех петербургских клиниках получил нагоняй от комитета здравоохранения правительства Санкт-Петербурга: мол, мы отвечаем за детей, мы разрешения не давали. Испытания остановили, несколько месяцев добивались разрешений от Горздрава, и только потом продолжили.

Но самый мощный удар ждал исследователей на финише. Минздраву оказалось неинтересно внедрять созданный, испытанный, разрешенный к применению препарат: разработали препарат, спасающий жизни, сдали отчеты о научно-исследовательских работах — и хорошо, а жизни спасать не обязательно. «Безразличие! У отделов, которые занимаются наукой, не было такой цели — создать препарат. У них была цель провести научную работу. Научная работа сделана, отчеты сданы, статьи написаны — до свиданья!» — сокрушается Олег Розенберг.

И тогда плечо подставил Анатолий Михайлович Гранов, «очень смелый человек», по оценке Олега Розенберга. И не только по его оценке. Очень многие считают, что именно смелость позволила Гранову, талантливейшему хирургу и ученому, внедрить множество инновационных медицинских технологий. Гранов поддержал Розенберга и разрешил создать частное предприятие по производству препарата прямо в научно-исследовательской лаборатории. Здесь-то и сработал в полную силу запас прочности по оборудованию. Будь оно чисто лабораторным — ничего бы не получилось. А оно было лабораторно-промышленным.

«Я взял у друзей под честное слово 150 тысяч рублей, нашел специалиста, который сделал проект, согласовал его с пожарными, СЭС, администрацией поселка Песочный, и на территории своей же лаборатории мы создали маленькую чистую зону: фармпроизводство требует очень высокого уровня чистоты. Основная работа делается через видеокамеры на автоматике, но, чтобы выполнять часть работы — довольно ответственную, необходимо туда входить. В стерильной зоне люди находятся в стерильной одежде, производится четырехкратная очистка воздуха, используется стерильная апирогенная вода. Мы получили лицензию на производство стерильных препаратов и начали выпускать “Сурфактант-БЛ” (БЛ — бычье легкое. — “Стимул”). Было создано производство мощностью 20 тысяч упаковок в год, но производили мы не более трех тысяч упаковок (больше не покупали). Так возникло ООО “Биосурф”», — рассказывает Олег Розенберг.

Борьба, конечно же, на этом не закончилась. Вся история самостоятельного плавания «Биосурфа» длиной 21 год — это сплошное сражение, «Двадцать один год борьбы за то, чтобы препарат не погиб. Но если бы не Анатолий Михайлович Гранов и Эдуард Александрович Нечаев, препарат бы точно закончился на испытаниях на собаках», — уверен разработчик.

Работу с сурфактантом у взрослых пациентов начинали два реаниматолога — Виктор Осовских из Российского научного центра радиологии и хирургических технологий имени А. М. Гранова и Андрей Баутин — в тот момент он заведовал реанимацией в Клинике сердечно-сосудистой хирургии имени П. А. Куприянова Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова и уже десять лет заведует научно-исследовательской лабораторией анестезиологии и реаниматологии в Национальном медицинском исследовательском центре имени В. А. Алмазова. «Блестящие реаниматологи, очень грамотные, — характеризует коллег Олег Розенберг. — И плюс молодые, очень увлеченные. Это же эмоции всё, мы же все советские — эмоции прежде всего! Особенно когда видим, что спасаем».

В историю «Сурфактанта-БЛ» прочно вписана история 63-летнего пациента, развернуто демонстрирующая и патологические процессы у взрослых, и механизм спасения таких больных с помощью российского препарата сурфактанта. Как рассказал Олег Розенберг, больной страдал тяжелым атеросклерозом, в том числе сосудов нижних конечностей, и критическим стенозом левой бедренной артерии, отчего кровообращение в ноге было нарушено и развилась гангрена большого пальца. Больному грозила высокая ампутация ноги, но вместо этого часть поврежденной артерии ему заменили протезом, сохранив ногу. Кровообращение восстановилось.

«Все токсичные продукты, которые накопились в больной ноге, попали в кровоток. А легкие являются фильтром, впитывают в себя токсичные продукты, и, когда емкость этого фильтра перегружена, легкие начинают погибать. Это один из вариантов острого респираторного дистресс-синдрома, возникший из-за реперфузии — восстановления кровотока, — рассказывает Олег Розенберг. — Больному начали вводить сурфактант. Нужную дозу тогда еще не знали. Сейчас таким больным требуется восемь флаконов препарата. Больному ввели 58. И через десять дней он ходил по коридору на своей ноге! И вот эти эмоции сопровождали наш маленький коллектив все годы. Людей начали спасать!» Оперировал этого больного Андрей Сазонов, выхаживал Андрей Баутин. Этот человек прожил еще двадцать лет. 

В 2000 году препарат был разрешен для применения у новорожденных. В 2005 году на российский рынок пришел итальянский препарат «Курасурф» из легких свиньи и почти полностью вытеснил отечественный «Сурфактант-БЛ». Это была схватка с иностранным фармгигантом, в которой у «Биосурфа» шансов не было. «Остались единички — маленькая городская больница в Армавире, где заведует реанимацией Николай Никитович Семочкин, детская горбольница Южно-Сахалинска, завотделением реанимации и интенсивной терапии Виктор Дмитриевич Немец, Чувашия — Республиканский перинатальный центр в Чебоксарах, заведующая ОРИТ Ирина Валериевна Виноградова. Они продолжали использовать “Сурфактант-БЛ” наряду с другими препаратами сурфактанта», — говорит Олег Розенберг.

Дальше был туберкулез. В течение многих лет член-корреспондент РАМН профессор Владислав Ерохин, директор ЦНИИТ РАМН (Москва) и его сотрудники изучали состояние легочного сурфактанта при экспериментальном туберкулезе у кроликов и морских свинок, затем у больных туберкулезом легких. Они показали различные изменения сурфактанта при этой патологии, и не только сурфактанта, а и клеток, его синтезирующих, — альвеолоцитов второго типа и альвеолярных макрофагов легкого. Они назвали всю эту систему сурфактантной системой легких. Доклинические испытания «Сурфактанта-БЛ» при экспериментальном туберкулезе и многоцентровые рандомизированные клинические испытания были проведены профессором Ольгой Ловачевой и Владиславом Ерохиным в ЦНИИТ РАМН и в Московском центре борьбы с туберкулезом под руководством академика РАМН Виталия Литвинова. Большие пострегистрационные испытания были проведены в Центральном противотуберкулезном диспансере в Санкт-Петербурге под руководством профессора Владимира Жемкова. В 2008 году после многоцентровых клинических испытаний «Сурфактант-БЛ» был разрешен для применения у больных туберкулезом.

По оценке Олега Розенберга, с 2000 по 2019 год «Сурфактантом-БЛ» были пролечены 15 тысяч новорожденных, около 8000 взрослых с ОРДС, развившимся вследствие сепсиса, ожогов дыхательных путей, осложнений при кардиохирургических операциях, множественных травм, взрывов и пожаров в московском и минском метро, при ряде ЧС, в том числе при лечении пострадавших при пожаре в кафе «Хромая лошадь» в Перми (2009 год). Кроме того, получили лечение около 8000 больных туберкулезом легких. На вопрос «Стимула», не жалеет ли он, что теперь судьба препарата не в его руках, а в руках компании «Натива», Олег Розенберг ответил: «Я рад! Нам не хватало ресурсов на то, чтобы помочь всем, кому это было необходимо. Сейчас возможностей станет больше».

 

Попутный ветер

Емкость российского рынка препаратов сурфактанта, по мнению Олега Розенберга, посчитать несложно: «Острым респираторным дистресс-синдромом страдает примерно 80 тысяч человек в год, каждому нужно по десять флаконов — 800 тысяч флаконов, 400 тысяч упаковок. Новорожденных, нуждающихся в препаратах сурфактанта, — 12 тысяч в год, им нужно по два флакона — это 24 тысячи флаконов, 12 тысяч упаковок. Еще 120 тысяч человек в год заболевает туберкулезом, 30 тысячам из них показан препарат сурфактанта — это еще 300 тысяч флаконов, 150 тысяч упаковок. В целом, чтобы лечить этих больных, не дать им умереть, в год нужно производить миллион флаконов, это 500 тысяч упаковок». Мощность оборудования «Биосурфа» составляет 20 тысяч упаковок в год, то есть в 25 раз меньше. Но и на эту мощность еще только предстоит выйти.

Елена Добросердова рассказала «Стимулу», что исследование рынка проведено и расширение производства — одна из первоочередных задач работы «Нативы» с препаратом «Сурфактант-БЛ»: «Пока непонятна точная потребность продукта на рынке, сложно прогнозировать, до каких пределов нужно расширить производство. Мы планируем иметь определенный производственный запас и производственные мощности, которые могли бы покрыть потребности российских пациентов в этом продукте хотя бы в использовании сурфактанта у взрослых пациентов при лечении ОРДС-синдрома. В будущем планируется увеличение производственных мощностей». 

На рынок применения препарата у новорожденных «Натива» также планирует вернуть «Сурфактант-БЛ», учитывая, что «у продукта достаточной емкий рынок применения в детской практике».

Но это возможно только после масштабных рандомизированных исследований и в результате больших организационных усилий.

«Препарат очень давно на рынке, но он не достиг того уровня продаж и той распространенности среди практикующих врачей, которой ожидала компания “Биосурф”, когда выводила его на рынок. Это произошло по разным причинам, прежде всего связанным с тем, что у компании не было ресурсов на маркетинговое продвижение, на финансовые вливания в клинические исследования», — комментирует Елена Добросердова сложившуюся ситуацию. Олег Розенберг подтверждает, что самые жесткие критики препарата говорили: «Олег Александрович, проведите широкие рандомизированные клинические испытания». Елена Добросердова считает это необходимым потому, что «продукт оригинальный, он отличается от других сурфактантов, которые есть на рынке для новорожденных», а также отмечает, что «у специалистов есть понимание и знание этого продукта, но оно очень поверхностное, потому что они работали с препаратом давно». «Мы на сегодняшний день предоставили по договорам пожертвования большое количество образцов для специалистов, чтобы они получили свой личный опыт применения данного продукта», — говорит Елена Добросердова.

Есть и другие барьеры. Например, административный. Препарат «не входит в клинические рекомендации». «Не вошел же он туда потому, что большинство клинических рекомендаций ориентированы на западные клинические рекомендации — европейские или американские. А там сурфактанты не применяются у взрослых пациентов», — пояснила г-жа Добросердова.

Еще один барьер вызван особенностью хранения препарата. «Он должен храниться в морозильных камерах, что не всегда удобно, так как этот препарат используется при острых состояниях и необходимо чтобы он всегда был в городе, у врачей под рукой, и они точно знали, как и где его можно быстро заказать, чтобы в течение одного дня пациент его получил, — говорит Елена Добросердова. — Наша задача на сегодняшний день — разработка всей товаропроводящей цепи и налаживание хранения продукта в каждом крупном городе». 

И это те барьеры, которые «Натива» взялась преодолеть, вкладывая в развитие препарата собственные финансовые и человеческие ресурсы.

Отвечая на вопрос «Стимула», планирует ли компания выводить препарат на международный рынок (это особенно важно потому, что на данный момент для этого есть фора — ведь только у России есть препарат, разрешенный для лечения взрослых при ОРДС, эффективный при осложнениях тяжелых форм гриппа и при лечении тяжелых форм COVID-19, а для поддержания высокотехнологичного производства нужен большой рынок, иначе будет накапливаться отставание в производственной сфере и рано или поздно мировые фармгиганты отнимут и внутренний рынок), наша собеседница сказала, что «Натива» позитивно относится к экспортному направлению, но прежде «нужно все сделать в России». Елена Добросердова также отметила, что «препарат должен быть зарегистрирован в каждой стране. Но у всех свои регламенты и своя система регистрации лекарственных препаратов, и эта работа занимает годы».